Последнее время я только то и делаю, что наблюдаю за людьми.
И в основном без особенной цели. Мне просто интересно.
Вот например, как они себя ведут. В непогоду.
Сама я практичеки в любую погоду могу выбраться и поехать затридевять земель - было бы для чего.
Но по себе не судят.
Вчера мело. Сильно. Всем бы сидеть дома по идее, но нет, желающих побороться со стихией оказалось великое множество. А главное удивительно, как критические условия разрушают границы между людьми: среди снега и темноты услышать низкое и гулкое "добрый вечер" не удивительно и даже не страшно. Людям нужно чувствовать причастность к стае. Особенно в темноте.
Чем ближе к метро - тем больше пьяных. Настолько пьяных, что понять где метро они не в состоянии. Удивительная отвага: напиться в хлам в морозную вьюжную ночь, когда нечем доехать и негде пройти, есть риск упасть и замерзнуть... Таких людей можно посылать куда угодно, только не к Гудвину за смелостью.
Содержание среднего вагона метро - это обычная фокус-группа: семейная пара, пожилой человек, пара доможозяек, одна-две девушки до 30 лет, подросток и хипстер. Хипстер зашел на второй остановке и всю дорогу мне хотелось потрогать его красивую густую бороду. На нем были коричневые очки в роговой оправе и кожаные ботинки в тон, парка болотного цвета, темно-синие джинсы, в ушах наушники. Их наличие определялось хотя бы тем, что левая коленка хипстера ритмично двигалась, а под носком ботинка происходило какое-то неистовое движение, создаваемое пальцами ног.
Когда он зашел, все остальные сидящие для меня умерли - уж больно красивая была у него борода. Довольно симпатичный парень в вишневых джинсах, с гладким лицом и скромной серьгой в ухе, на фоне моего героя-лесоруба стал походить на молочного поросенка.
Страсти по бороде продолжались до станции метро Льва Толстого, где выходят все порядочные лесорубы и горячие ботаники нашего городка.
Я вышла на следующей станции и потопала на красную ветку. Тут очень громко начала играть до слез знакомая, но совершенно невспоминаемая мелодия на саксофоне. И первой мыслью было:"У кого такой громкий мобильник?". Но это был не мобильник - абсолютно реальный живой человек из мяса и костей стоял наверху с саксофоном и вовсю в него "дудел", если конечно это слово применимо к такому благородному музыкальному инструменту. Люблю, когда играют в метро. Особенно в непогоду, или когда мне грустно. В общем, купил. Положила денежку, пошла дальше улыбаясь.
На Крещатике жизнь кипит всегда: дети, семьи, туристы из Боярки, вспотевшие юноши с букетами и просто городские сумасшедшие. Последних люблю особенно.
В этот раз мне повезло: посреди зала стоял мужчина лет пятидесяти в дубленке и кепке на овчине, одна его нога стояла на полу, другая висела, согнувшись в колене, руки были согнуты в локтях на манер египетских настенных рисунков. Вся композиция слегка шаталась. Улыбаюсь сильнее, сворачиваю за колонны на платформу и... Вижу мужика в кепке с обрезанным козырьком. Причем обрезанном не до конца, а только до того места где идет скругление углов. И такая симпатичная бахрома джинсовая по краю...
"И кто это здесь так безбожно опаздывает?" - раздался сзади низкий хрип, который оказался моей простуженной Анечкой и напрочь выбил меня из всех размышлений. Дальше мы вместе поехали на концерт Gus Gus. Народу было море, встретили своих близких, дорогих и веселых, попрыгали, покричали и разъехались по домам. В общем, прекрасно провели время.
Только засыпая, я снова вспомнила черный подстреленный козырек с бахромой.
God bless the insanes!